«Хочу лично убедиться в том, что Земля круглая!»
Интервью с украинским космонавтом

    21 декабря прошлого года в приложении «7 дней» была опубликована статья «Трезубец в космосе» о первом космонавте независимой Украины Л.К.Каденюке. В ней упоминался дублер Каденюка – молодой ученый-физик Ярослав Пустовой. Когда Леонид Каденюк готовился в США к космическому полету, Пустовой был рядом с ним, проходя аналогичную подготовку в качестве запасного члена экипажа.
    Многоразовый космический корабль «Колумбия», в экипаж которого входил украинский гражданин Леонид Каденюк, совершил 16-суточный полет в ноябре-декабре 1997 года. И хотя Ярослав Пустовой, проводив на космодроме своего старшего товарища, остался на Земле, мыслями и сердцем он, конечно, был на орбите вместе с ним и своими американскими товарищами по экипажу. Сегодня Ярослав работает в украинском космическом агентстве.
    И вот, благодаря Интернету, мне посчастливилось «виртуально» познакомиться с Ярославом (или Ярко, как все его зовут) и взять у него своеобразное «он-лайн»-интервью.
   
    Мой собеседник, Ярослав Игоревич Пустовой родился 29 декабря 1970 года в Костроме. Окончил среднюю школу, и в 1988 года поступил в Ленинградский Военный инженерный институт имени А.Ф.Можайского, сокращенно – «Можайку».
    В советские времена военно-учебных заведений в Ленинграде было полным-полно, но все они имели четкие названия. Например, «Ленинградское высшее военно-строительное училище имени генерала Комаровского». Или «Ленинградское высшее военно-морское училище подводного плавания». И ясно, что готовили в них, соответственно, военных строителей и офицеров-подводников. А вот «Можайка» – поди разбери. Даже по форме курсантов не поймешь – в петлицах они носили летные «крылышки». Значит, летчики, и всё?..
    И мало кто знал, что в особо секретном институте имени А.Ф.Можайского готовили кадры для советских военно-космических сил - офицеров-специалистов, которым предстояло запускать военные спутники, управлять их полетом, вычислять немыслимые для непосвященных параметры, траектории, орбиты, обрабатывать данные, анализировать их, контролировать космическое пространство…
    Учиться в таком заведении было невероятно сложно. Курсанты «Можайки» изучали математику, физику, все мыслимые точные науки на высочайшем уровне. Да и командирской наукой приходилось овладевать: и строевой, и политической, и огневой, и в караул ходить, и в наряд по кухне. И все равно в Академии Ярко был одним из лучших курсантов, и вместе с лейтенантскими погонами получил диплом с отличием. И в 1993-м родная академия его не отпустила – Ярослав стал аспирантом, по-военному – адъюнктом.
   
    - Как же Вы попали в Киев? Родились в Костроме, учились в Санкт-Петербурге…
   
    - Ларчик просто открывается – у меня все корни в Украине. Мой отец - кадровый военный, а в Костроме он в то время служил. В 1993 году он написал рапорт о переводе в Украину, а через год, в 1994-м, за ним последовал и я, заодно оставив военную службу в адъюнктуре Академии имени Можайского.
   
    - А как вы стали дублером Каденюка? С чего всё началось, как на Вас вышли организаторы «украинского полета» на шаттле?
   
    - Дело было в мае 1996 года, уже в Киеве. Я готовился к защите диссертации, рассылал авторефераты, рисовал плакаты и вообще был «заморочен под заглушку». И тут мне сообщили, что Национальное космическое агентство Украины, НКАУ, решило провести дополнительный отбор кандидатов для миссии на «Спейс Шаттле», и предложили принять в нем участие. Я был настолько занят защитой, что не особо воспринял эту идею, просто согласился сходить на собеседование в Агентство. Беседовал с заместителем директора НКАУ Эдуардом Кузнецовым, потом – с шефом протокольного отдела: проверяли на знание английского. Потом в июне была защита, я уехал в отпуск, а когда вернулся, меня снова вызвали и предложили пройти медкомиссию, что я и сделал. В результате этого дополнительного отбора к украинскиим кандидатам Вячеславу Мейтарчану и Леониду Каденюку присоединились я и Надежда Адамчук.
   
    - Уже тогда был украинский отряд космонавтов?
   
    - Формально его вообще не было и нет. Сначала отобрали двух кандидатов на полет, потом решили добавить еще двоих, чтобы была возможность «маневра» в случае, если кто не пройдет медицину в НАСА. Прошли все, и НАСА вместе с НКАУ выбрали двоих из четырех, без предпочтения тем, кто проходил отбор раньше.
   
    - Как Вам показался уровень медотбора в НАСА? Сильно «копали»?
   
    - В разумных пределах. Основные показатели – зрение и давление. Также смотрят, чтоб не было склонности к онкозаболеваниям, не должно быть камней в почках, ну и руки-ноги на месте.
    Весь фокус в том, что сам подход к отбору в астронавты принципиально отличается от аналогичного российского. Основной критерий – не богатырское здоровье, а уровень образования, опыта предыдущей работы и умение работать в коллективе. Здоровье – не критерий отбора, а лишь необходимое условие. Даже если есть небольшая, потенциально устранимая проблема со здоровьем, то и это не преграда. В случае чего поправят, подлечат.
    Вот почему в астронавты приходят, как правило, люди с научными степенями или летчики-испытатели со стажем. Или «в одном флаконе», как, например, Скотт Горовиц по прозвищу «Док». (Кстати, еврейЛ.Р.)
   
   
    …Кандидатскую диссертацию Ярко готовил на базе Харьковского государственного университета. Она была посвящена радиофизике. После защиты он работал в Институте магнетизма, проводя исследования по нестационарной электродинамике. И вскоре перебрался в Хьюстон, в американский центр подготовки космонавтов. В ноябре 1996 года Ярослав был назначен дублером украинского члена экипажа «Спейс Шаттла».
   
   
    - Как конкретно развивались события?
   
    - Мы все четверо (я, Каденюк, Мейтарчан и Адамчук) прошли отбор и медкомиссию в Киеве на базе институтов Академии медицинских наук, после чего двумя группами летом-осенью 1996 года съездили в США, где прошли медкомиссию в Центре Джонсона и первично-ознакомительную подготовку (я и Адамчук – двухнедельную, а Каденюк и Мейтарчан – почти месячную) к проведению космического эксперимента в Центре Кеннеди (на американском космодромеЛ.Р.). После этого двоих из нас – Каденюка и меня – окончательно утвердили на космическую миссию.
   
    - В официальной биографии, распространенной НАСА, написано, что у Вас широкий спектр любимых занятий и увлечений: компьютеры, математика, чтение, полеты, футбол, баскетбол, бадминтон, прослушивание классической и народной музыки, изучение новых языков… Указано также, что вы владеете украинским, английским и русским языками.
   
    - Еще я знаю французский…
   
    - Ярко, ну и как там, в Хьюстоне?
   
    - В Хьюстоне очень жарко круглый год. Бывает и прохладно, но это где-то несколько недель в январе. Без кондиционера не выжить. На большой территории Космического центра имени Джонсона много пустого пространства, обитают дикие животные. Если возвращаться с работы достаточно поздно, можно застать на дороге целые стада оленей. А в Центре имени Кеннеди, который, вопреки расхожему мнению, находится не на мысе Канаверал, а на острове Мэрритт-Айленд, астронавтов на постоянной основе практически не бывает. Так, приезжают на тренировки и на запуск. Зато крокодилов там больше, чем людей. Рассказывали о таком случае. В зоне для пикников люди постоянно «прикармливали» одного такого «ящера». И однажды забыли это сделать. Так бедное животное ждало-ждало свою «пайку» и, не дождавшись, вылезло из воды, подошло к столу, раскрыло пасть и застыло в надежде на кормежку. Люди, конечно, перепугались, позалазали на столы и просидели так, пока не приехали специалисты и не увезли аллигатора в зоопарк – в дикой природе ему уже делать было нечего.
   
    - Как Вам показалась атмосфера в Центре Джонсона? Каковы Ваши личные впечатления об американских астронавтах? Что они ценят выше: свою работу или семью? Подружились ли Вы с кем-нибудь из них?
   
    - Атмосфера в Центре достаточно раскованная, но притом весьма деловая. Кроме начальства Центра и приезжающих русских (как Росавиакосмос, так и Звездный городок имеют там свои представительства), почти никто не носит костюмы. Рубашка, джинсы и кроссовки – вот стандартная униформа на каждый день. В понедельник с утра – совещание в офисе астронавтов. (Центр большой, а отряд, точнее офис астронавтов – лишь одна из его составных). Все приходят с кофе, чаем и т.д., совмещая приятное с полезным. Нет ничего зазорного в том, чтобы завалиться к боссу или на совещание с чашкой в руке. Никто из начальства не надувает щек, все держатся на равных и с достоинством. Но при этом все работают почти на износ – у людей очень высокая сознательность и ответственность.
    Астронавты, конечно, разные люди, но в подавляющем большинстве это очень образованные, подтянутые, вежливые и приветливые люди, блестящие профессионалы. И, что не совсем типично для Америки, с широким кругозором.
    Не знаю, что они ценят больше, но и семью, и работу они ставят очень высоко. Мне даже показалось, что они не разделяют эти понятия – уж очень сильно они пересекаются.
    Конечно, я подружился со многими астронавтами и неоднократно бывал у них в гостях. Но, наверное, я наиболее полно отвечу на этот вопрос так: с самого первого дня я ощутил себя частью всего этого. Понимаете, у них совершенно иной подход к людям, а особенно к иностранцам, чем это принято у нас (в странах бывшего СССРЛ.Р.). Еще в советские времена было как: я живу в великой державе, значит, я – «крутой», а тот, кто живет в маленькой стране – неудачник. Помнится, Ельцин любил говорить: «Россия – не Албания». К сожалению, остатки такой психологии сохранились по сей день.
    У американцев все не так. Они относятся к людям, не исходя из принадлежности к великой или какой-либо другой стране, а исходя из того, что они смогли ЛИЧНО достичь. Самое важное деловое качество, которое они ценят в людях (и странах), характеризуется английским словом «коммитмент» (преданность делу, умение держать слово, выполнять взятые на себя обязательства). Неудивительно, как заметил один иностранец в нашей англоязычной газете «Киев Пост», что прямого эквивалента этого слова как в русском, так и в украинском языках просто нет.
    Касательно участия в космических программах, то американцы говорят так: нет ничего зазорного в том, что некая страна делает небольшой вклад в программу, скажем, Международной станции, или в другой проект. Важно то, что она этот вклад делает, причем в срок и не подводит партнеров. Плохо не тогда, когда обязательства маленькие, а тогда, когда они не выполняются.
    Кроме того, попав в отряд и экипаж, ты «выводишь за скобки» свою национальность и гражданство. Есть общая задача, ее необходимо решать. Я, например, имел такой же допуск на объекты Центра, как и другие астронавты, и ни в чем не ощущал себя сегрегированным.
    Почему все это именно так? Наверное, корень явления в том, что американцы – нация иммигрантов, и терпимость по отношению к приезжим у них в крови.
    Кстати, в американском отряде тоже есть моя соотечественница. Это Хайди Стефанишин-Пайпер, морской офицер. Она прекрасно владеет украинским и очень любит свою историческую родину, хотя родилась в США.
   
    - С кем из легендарных астронавтов Вам довелось встречаться? Кто из них произвел на Вас наибольшее впечатление?
   
    - Вообще-то я встречался в США со многими известными астронавтами и космонавтами. При этом, если говорить о Легендарности с большой буквы, то я был знаком только с одним легендарным астронавтом - с Джоном Янгом. Он совершил шесть полетов в космос – два на «Джемини», два на «Аполло» (включая посадку на Луну)… Он же командовал шаттлом в самом первом полете многоразового «челнока», и первым экипажем шаттла из шести человек (в 1983 году.Л.Р.). Многие астронавты уходили и уходят из НАСА даже после одного полета, чтобы делать карьеру. Янг же до сих пор (!!!) считается действующим астронавтом, по совместительству заместителем директора Центра Джонсона. Этот 70-летний капитан 1-го ранга ВМС до сих пор летает на тренировочном реактивном самолете Т-38 и занимается на тренажерах шаттла. Командир моего экипажа Кэвин Крегел говорил, что Янг ориентируется в шаттле вслепую. Говорят, что когда он тренируется, многие астронавты с удовольствием приходят посмотреть и поучиться у Мастера. Вместе с тем, это очень скромный и общительный человек, с прекрасным чувством юмора.
   
    - Как Вам понравился директор НАСА Дэн Голдин? Что Вы думаете о его «мантре» «Быстрее, лучше, дешевле»? Ведь после потери двух марсианских зондов на Голдина обрушилась волна критики, что, якобы из-за его политики, НАСА попало в полосу неудач?
   
    - С Дэниелом Голдином я встречался несколько раз – в день старта моего экипажа, и в день посадки. Очень, кстати, приятный и легкий в общении человек. А что касается «Быстрее, лучше, дешевле», то это достаточно очевидная хорошая вещь, все равно как в старой поговорке о том, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
   
    - Насколько отличалась Ваша подготовка как дублера от подготовки основного члена экипажа – Каденюка?
   
    - В том-то и дело, что нисколько не отличалась. Это была принципиальная позиция руководства, и я готовился с Каденюком до самого полета. Только за десять дней до старта нас разделили, так как экипаж уходил на карантин. Но и при этом в случае проведения занятий я просто приезжал в карантинную гостиницу и проходил подготовку вместе со всеми. Официально я прекратил готовиться только вечером накануне старта.
   
    - Запомнились ли Вам какие-нибудь смешные эпизоды тренировок в Хьюстоне?
   
    - На самих тренировках ничего такого не происходило, а вот в жизни можно вспомнить много смешного. Наиболее интересным в этом плане был капустник, который по традиции к Рождеству готовят астронавты-кандидаты. Это было Рождество 1997 года, после полета и перед моим возвращением домой. Времени у меня было достаточно – отчет о полете мне, как дублеру, писать было не надо, – и я принял предложение моих друзей-астронавтов набора 1996 года поучаствовать в этом «безобразии». У нас было несколько мини-групп, которые готовили каждая свой видеоролик, просто изощряясь в остроумии. Я попал, наверное, в лучшую из них. Наш номер назывался «Экипаж из Нью-Йорка».
    Сюжет вкратце таков. Звучит музыка Морриконе. В НАСА забастовка, срываются полеты, ну и директор полетных операций обращается к Крестному отцу и получает содействие в обмен на выполнение некоей просьбы Крестного отца в будущем. И вот, спустя время, Крестный отец звонит директору полетных операций, и у того от просьбы глаза на лоб лезут – а отказать нельзя. Следующая сцена – на Международной космической станции экипаж из Нью-Йорка. Шум, гам, кто-то моется в душе, кто-то пьет пиво, некая девица красит длиннейшие ногти, идет игра в карты и прочее… В общем, нью-йоркская коммуналка на высоте 300 морских миль. И тут происходит стыковка – причалил транспортный корабль с Земли. Командир, одетый по форме, заходит, представляется и строгим голосом спрашивает, кто здесь старший. А старшего нет!
    Начинается кутерьма: кто-то тычет в портрет какого-то итальянца, кто-то просто «наезжает» на гостя, и так далее. Наконец, все утихомириваются, и начинается раздача посылок. Портрет «Большого яблока», коим считается Нью-Йорк, ящики с пивом, карты и тому подобное. Потом командира приглашают поиграть в покер. Он поначалу отнекивается, ссылаясь на Устав, а потом садится и проигрывается «вщент», поскольку остальные откровенно и не стесняясь «мухлюют». Заканчивается это всеобщей попойкой и просмотром какого-то матча по спутниковой связи.
    В общем, такой вот номер. Остается добавить, что снимали мы в реальном макете МКС, ну а роль командира транспортного корабля исполнял Ваш покорный слуга…
   
    - Ярослав, Леонид Каденюк проводил на орбите эксперимент с ботаническими объектами. Почему Украина уделяет внимание именно этому направлению космических исследований?
   
    - Знаете, когда я попал в программу, мне тоже показалось странным и несерьезным проводить эксперименты над «какими-то там цветочками». Однако, я удивился еще больше, узнав, что из всех существующих сегодня направлений космических исследований именно космобиология рассматривается в НАСА как приоритет номер один. Мы до сих пор точно не знаем всех механизмов воздействия микрогравитации (так по-научному именуется невесомость) на биологические объекты. Именно потому в НАСА есть отдельный департамент по исследованиям в области космобиологии и физики микрогравитации, возглавляемый заместителем директора НАСА.
    В СССР головным учреждением по космобиологии был ИМБП – Институт медико-биологических проблем Академии наук, однако по отдельным направлениям «забойщиками» выступали другие НИИ. Так уж вышло, что в Украине сконцентрировалась именно «растительная» составляющая советской космобиологии. Это Институт ботаники Национальной академии наук Украины (НАНУ), Институт физиологии растений НАНУ и другие. Кроме того, в Украине традиционно сильны и остальные направления космобиологии, включая медицину.
    Институт ботаники НАНУ – настоящий ветеран космических исследований. Ученые института проводили исследования и на «Мире», и на «Салютах», и на беспилотных спутниках. Иными словами, данный институт – один из самых сильных в мире по своему направлению.
   
    - А каковы вообще перспективы участия Украины в космических исследованиях?
   
    - Украинская космонавтика не может быть самодостаточной. В отличие от России, где можно построить замкнутый цикл космической деятельности, для Украины именно наращивание международного сотрудничества – залог и основа развития космонавтики. Поэтому украинская космонавтика и рассматривается у нас, как неотъемлемая составная часть мировой. При этом, конечно, может и должна существовать некая национальная программа, скажем, для решения внутренних задач, но основной упор должен делаться на международных связях и проектах.
   
    - Вы, конечно, не перестаете мечтать о полете в космос?
   
    - Когда Леонид Каденюк вернулся из космоса, и я встретил его на посадочной полосе космодрома, то первым вопросом, который я ему задал, было: «Ну что, Земля действительно круглая?». Он мне ответил утвердительно. Но, будучи ученым и, следовательно, скептиком, я ему не поверил. Хочу убедиться в этом лично и собственными глазами!
   
    - Спасибо, Ярослав! Желаю, чтобы в недалеком будущем у Вас у самого появился дублер. Ведь, по всем канонам космонавтики, Ваша очередь – следующая!

    (Автор благодарит Р.Каршиева и В.Аносова за помощь в организации интервью)

 

Леон Розенблюм,
Новости недели
(Израиль), 17.05.2001

Оригинальный текст предоставлен автором и используется с его разрешения.

Последнее обновление: 12.04.2004