Глава 6. ПЕРВОЕ РАКЕТНОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ (1946-1956)
НА ПЕРВОЙ РАКЕТНОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКЕ
- Среди ветеранов ракетной техники до сих пор идут споры о том, кто первый выступил с идеей использования ракеты Р-11 для вооружения подводных лодок. Не ввязываясь в эти споры, я могу утверждать, что, несмотря на большое количество скептиков, среди которых были Пилюгин и Рязанский, Королев без колебаний поддержал, а может быть и сам предложил первый, эту идею. Когда среди множества дел и забот у Королева решались вопросы о ракете для морского флота, он отдавался этой проблеме с нескрываемым энтузиазмом, отодвигая в ее пользу другие, тоже, казалось бы, неотложные дела.
- На состоявшейся в феврале 1991 года в Санкт-Петербурге научно-технической конференции, посвященной 35-летнему юбилею первого в мире пуска баллистической ракеты с подводной лодки, говорилось, что идея вооружения подводных лодок баллистическими ракетами была выдвинута военными моряками еще в 1952 году. При этом упоминалась инициатива группы энтузиастов, возглавляемой инженер-контр-адмиралом Н.А. Сулимовским. Предложение военных моряков не могло быть реализовано на базе ракет Р-1 или Р-2. Только с появлением ракеты Р-11 на высококипящих компонентах, рассчитанной на подвижный старт, появилась практическая возможность разработки модификации баллистической ракеты дальнего действия, стартующей с подводной лодки. К новому виду оружия моряки, по сравнению с сухопутными военоначальниками, относились с большим энтузиазмом. Я уже писал о том, какой скептицизм высказывался многими боевыми генералами при сравнении эффективности обычных вооружений и ракет. Моряки оказались значительно более дальновидными. Они предлагали создать новый класс кораблей — подводные корабли-ракетоносцы, обладающие уникальными свойствами. Подводная лодка, вооруженная торпедами, предназначалась для нанесения ударов только по кораблям противника. Подводная лодка, вооруженная баллистическими ракетами, становилась способной поражать с моря наземные цели, удаленные от нее на тысячи километров, оставаясь неуязвимой.
- Королев любил разрабатывать новые идеи и требовал такой же любви к новому от своих сподвижников. Но в таком необычном начинании прежде всего были нужны сильные союзники среди «судаков» — судостроителей.
- Союзником Королева оказался главный конструктор ЦКБ-16 Николай Никитович Исанин. Это был опытный корабел, который начал заниматься подводными лодками, пройдя школу строительства тяжелых крейсеров и линейных кораблей. Во время войны он занимался самым тогда популярным видом судов — торпедными катерами. Главным конструктором дизельных подводных лодок Исанин стал всего за два года до встречи с Королевым. Он смело взялся за переделку своего проекта «611» под ракетоносец.
- Исанин, внешне ничем особенным не выделявшийся среди других морских инженеров, с которыми мы начали встречаться, сразу же очень располагал к себе. Несмотря на непоказную природную скромность, он обладал спокойной и твердой уверенностью при принятии принципиальных решений. После первых встреч с ним в 1953 году у меня появилось чувство, будто мы с ним давно знакомы. Он быстро изучил характер Королева. И между ними установились очень дружелюбные отношения, хотя Исанин беззлобно подшучивал над свойственной Королеву вспыльчивостью. Надо признать, что этими шутками Исанин еще более располагал к себе нас, ближайших сотрудников Королева.
- После того как подводная тематика перешла к Виктору Макееву, мы уже много лет не были связаны с Исаниным по работе, но на встречах в Академии наук у нас всегда находилось много общих тем для обсуждения. Он оставался в общении таким же добродушно-ироничным. Во время шаблонных и скучных отчетных докладов мы с ним не раз, удалившись из зала заседаний, вспоминали минувшие дни. Он при этом неистово курил и так же беззлобно, как прежде, подшучивал над новыми порядками.
- Несмотря на то, что ракета Р-11 уже летала, ее доработка плюс новое морское, вместо наземного, оборудование, по нашим расчетам, требовали трех-четырех лет. Но Королев о таких циклах и слушать не хотел.
- Пилюгин, находясь в оппозиции к морскому увлечению, доверил решение всех управленческих проблем Владилену Финогееву. Этот высокий, светловолосый, очень подвижный и энергичный молодой заместитель Пилюгина сразу завоевал наши симпатии. По вопросам управления мы общались с ним, не обращаясь к Пилюгину. Кузнецов, считавшийся у нас старым «морским волком», лучше других понимал, какие новые и трудные проблемы нужно будет решать с помощью гироприборов.
- После уговоров и дискуссий, с согласия Кузнецова, вся проблема разработки командных приборов была поручена Ленинградскому НИИ-499, в котором к этому времени главным конструктором был молодой Вячеслав Арефьев.
- Самое главное, что мы должны были решать, как будем пускать — с надводного или подводного положения. Исанин убедил Королева, что разработку надо разбить на две очереди. Первая — доработка существующих или уже строящихся подводных лодок для пуска с надводного положения. Для этого в прочный корпус готовой лодки встраиваются по крайней мере две прочные вертикальные шахты, снабженные специальными подъемными устройствами. Шахты закрыты крышками, которые открываются перед пуском. Ракеты в заправленном состоянии должны находиться в сухих шахтах с гарантией безотказного действия после длительного подводного похода, который может продолжаться не один месяц. Эта проблема длительного хранения была непростой и для Исаева, который всегда опасался потери герметичности коммуникаций и коррозионной агрессивности выбранных им компонентов для двигательной установки. Проект большой подводной лодки «611» после недолгих дискуссий был выбран для переоборудования в первый подводный ракетоносец. Две вертикальные шахты прорезали прочный корпус в диаметральной плоскости за боевой рубкой.
- Еще одна проблема носила чисто морскую специфику. В случае всплытия лодка неизбежно будет подвержена качке. Пуск ракеты с качающегося основания вместо надежно стоящего на земле стартового стола — это не сразу укладывалось в наши сухопутные представления о технике прицеливания и последующего поведения ракеты. Беспокойство вызывало и поведение жидкого наполнения баков. Наконец, как попасть в заданный квадрат, если мы не заложили точные координаты места старта в заранее подготовленные баллистиками расчеты и таблицы. На полигоне трудилась целая команда геодезистов, которые точно привязывали к географическим координатам место старта, «провешивали» направление стрельбы и с точностью до метров докладывали после пуска отклонения точки падения от расчетной. А как это делать в штормовом море?
- Все это для моряков оказалось не таким уже трудным. Подключенные к работам институты «судаков» терпеливо объясняли, как приспособить к нашим общим задачам технику морской навигации. Арефьевым были предложены принципы предстартовой ориентации и идея сопряжения системы управления ракеты с навигационным комплексом подводной лодки. Оси бортовых гироприборов приводились по углам перед стартом к осям главного навигационного комплекса корабля. Ракета стартует в надводном положении, имея мгновенный угол наклона и угловую скорость, определяемые режимом качки. После старта гироприборы, запомнившие предстартовую выставку, выправляют ракету сначала в вертикальное положение, а затем «укладывают» ее на программу в плоскости стрельбы. Реализация этих принципов потребовала разработки специального корабельного преобразователя координат, который связывал комплекс приборов навигации и управления движением подводной лодки с бортовой системой управления. Эту работу и выполняли два специальных института судостроительной промышленности.
- Вторая очередь — пуск из подводного положения, несмотря на настроения Королева, «судаками» была отложена. Они доказывали, что для этого надо закладывать новый проект подводной лодки. Потребуется действительно не менее трех-четырех лет, пока удастся осуществить первый старт из подводного положения.
- Командование Военно-Морского Флота согласилось с такой концепцией и всем службам для варианта первой очереди была дана команда «полный вперед».
- Наш «главный наземщик» Анатолий Абрамов получил задание разработать конструкцию качающегося стенда для наземной отработки пусков ракеты. Поначалу поручили создание этого стенда морскому ЦКБ-34, но его главному конструктору Рудяку сроки Королева показались нереальными и он от работы отказался.
- Коллектив Абрамова совместно с нашим заводом построил более скромный стенд, и в апреле 1955 года с него были произведены первые три пуска в Капустином Яре. Стенд имитировал технику подъема ракеты на верхний срез шахты для пуска из надводного положения. Достаточно сложное по кинематике сооружение на полигоне прозвали «рога и копыта». Трех пусков ракет с системой управления Р-11 было достаточно, чтобы убедиться, что макет подводной лодки терпит огненную струю двигателя. Позднее подоспел и более совершенный качающийся стенд, все же созданный Рудяком. Электроприводы могли создавать имитацию бортовой качки, соответствующую шторму в 4 балла. При этом амплитуда отклонения доходила до плюс—минус 22 градусов.
- Со стенда Рудяка морской системой управления было пущено в условиях качки одиннадцать ракет, и все прошло на удивление благополучно.
- К этому времени уже переоборудовали первую подводную лодку, встроив в нее две шахты с «рогами и копытами».
- Военные моряки принимали самое деятельное участие во всех работах на Белом море. Был создан морской полигон и организована специальная часть, которой командовал опытный подводник Герой Советского Союза капитан второго ранга Хворостянов.
Старт ракеты Р-11ФМ с первой ракетной подводной лодки. Белое море, 1955 год
- Пришла пора выходить в море.
- Базой для первой ракетной подводной лодки был Северодвинск, в начале 1950-х годов еще именовавшийся Молотовском. В этом приморском городе было все необходимое: судостроительный завод, база для наземного хранения и испытаний ракет, база для экипажей подводных лодок и, самое главное, атмосфера «максимального благоприятствования» нашим работам.
- Для первых морских испытаний было подготовлено семь ракет. Они были оснащены новой морской системой управления. Испытательная и пусковая стартовые системы в морском исполнении «Сатурн» и «Доломит» были совместно с нами и НИИ-885 разработаны морскими институтами МНИИ-1 и НИИ-10. Для контроля за полетом на берегу были установлены телеметрические приемные станции. Наблюдение и связь осуществлялись специальным кораблем. Бортовая передающая аппаратура телеметрии и контроля орбиты была смонтирована в неотделяющейся головной части и работала на щелевую антенну.
- Первый пуск ракеты Р-11 ФМ с подводной лодки был произведен в Белом море 16 сентября 1955 года. Королев вместе с Исаниным лично руководили этими испытаниями.
- Семь пусков в Белом море прошли успешно. При этом были пущены три ракеты после длительного хранения. Пуски проводились в условиях недвижимой и подвижной лодки при скорости до 10 узлов и волнении до 2-3 баллов.
- На заключительный пуск в сентябре 1955 года были приглашены заместитель главкома Военно-Морского Флота адмирал Владимирский, маршал Неделин, командующие флотами и флотилиями. Процесс всплытия лодки, отброс крышки шахты, подъем ракеты с помощью «рогов и копыт», наконец, эффективный пуск в точно установленное время вызвали у всех гостей, находившихся на борту эсминца, бурные аплодисменты. Так было положено начало вооружению флота баллистическими ракетами дальнего действия.
- В ноябре 1955 года, несмотря на счастливый конец первых морских испытаний, Королев объявил мне, Финогееву и Абрамову, что берет нас с собой в Северодвинск. Он объяснил, что хочет еще раз сам в деталях ознакомиться с технологией подготовки и пуска. Надо, по его словам, лучше понять, без излишней парадной шумихи, что же мы сделали. Мы с удовольствием приняли его команду, тем более, что предстояло не лететь, а ехать скорым поездом от Москвы до Северодвинска через Архангельск.
- Я ехал на морской полигон в первый раз. Королев и Финогеев до этого бывали там не единожды, ходили на подводной лодке и меня считали «салагой».
- Хорошо запомнилась ночь в этом поезде. Мы заняли два купе СВ. За бутылкой коньяка собрались в одном из них вчетвером. Боясь перебить Королева, мы слушали его спокойные рассказы о путешествии на Колыму и обратно. Я впервые слушал повествование об этой части его жизни от него лично. Он обычно очень не любил вспоминать и рассказывать об этом тяжелом периоде. Что на него нашло в этом ночном рейсе, не знаю. Уже после его смерти в разных вариациях, устных и письменных, мне приходилось слушать и читать то, о чем он нам поведал в ту ночь. Я не хочу пересказывать услышанное, чтобы не вступать в споры с авторами многочисленных публикаций и фильмов о Королеве. Теперь это, пожалуй, не имеет особого значения, поскольку в общем факты сходятся, а детали определяются окраской, которую им придает автор рассказа или публикации. Было бы хорошо, если бы нашелся добросовестный историк, который, изучив все рассказы, публикации и документы, специально исследовал период с 1937 по 1945 годы в жизни Королева, не внося туда своих личных домыслов.
- В Северодвинске мы были встречены гостеприимным морским командованием. Представители Северного флота демонстрировали выучку экипажей, которые проводили самостоятельно электроиспытания ракет, их заправку и погрузку в шахты подводной лодки, стоявшей у пирса Северодвинского судостроительного завода.
- Я залюбовался четкой и слаженной работой военных моряков. Всего чуть больше года, как экипаж базы и лодки начал осваивать ракетное дело, а насколько же увереннее они работают по сравнению со своими сухопутными коллегами.
- Только когда лодка была подготовлена к выходу в море, Королев заявил, что он договорился с командованием: оно допустило его, меня и Финогеева к участию в походе. Участие в подводном плавании Королеву было необходимо. Он неизменно следовал правилу: «лучше одни раз увидеть, чем сто раз услышать».
- Кроме нас обязательное участие в таких походах принимал ведущий конструктор ракеты Р-11ФМ Попков. О нем договариваться не требовалось: на правах уже «штатного» подводника он вместе с еще несколькими представителями промышленности входил в состав экипажа.
- Мы с Финогеевым высказали предположение, что высшему командованию флота Королев не докладывал, а получил разрешение только местного, поэтому факт нашего участия в походе стал известен только за пару часов до отплытия.
- Когда я вплотную увидел первую ракетную подводную лодку, она не произвела на меня впечатления большого корабля. Пока мы не проникли в ее отсеки, нельзя было понять, каким образом там утрамбовали все сложное пусковое ракетное оборудование вместе с дополнительным ракетным расчетом.
- Лодка отошла от пирса рано утром, и вскоре последовала команда на погружение. Меня, конечно, все интересовало, ибо то, что творится внутри лодки при погружении и в подводном плавании, представлял себе только из литературы. Королев был на лодке уже «своим». Он сразу пошел в боевую рубку, где изучал технику управления лодкой, и смотрел в перископ. Он не забыл нас предупредить: «Будете лазать по кораблю — не разбейте голову». Несмотря на предупреждение, я не раз стукался о всякие не к месту выступающие детали механизмов и ругал проектантов за малый диаметр люков, которые отделяли отсеки друг от друга.
- Все оборудование для подготовки управления пуском размещалось в специальном «ракетном» отсеке. Он был очень тесно уставлен пультами и шкафами с электроникой в морском исполнении. Перед пуском в этом отсеке должны находиться на боевых постах шесть человек. Совсем рядом располагаются «прочные» ракетные шахты. Когда лодка всплывет и откроются крышки шахт, людей от холодного моря будет отделять только металл этих шахт.
- Перебираться в другие отсеки после боевой тревоги нельзя. Все проходные люки задраиваются. Боевой расчет ракетного отсека ведает всей подготовкой, а сам пуск производится из центрального поста лодки.
- Через четыре часа похода, когда начало казаться, что мы в подводной тесноте всем мешаем и надоели своими вопросами, последовала команда на всплытие.
- Королев, отыскав меня и Финогеева в торпедном отсеке, сказал, что сейчас мы все трое должны находиться у шахты, из которой последует подъем и пуск ракеты.
- Зачем ему потребовалась демонстрация такой храбрости? Случись что с ракетой, пока она еще в шахте или даже на верхнем срезе, — нам безусловная «хана». Почему командир лодки разрешил Королеву сидеть у шахты во время пуска, я до сих пор не понимаю. Случись беда — командиру головы не сносить. Правда, впоследствии один подводник сказал: «Случись что, не с кого было бы и спросить».
- По тридцатиминутной готовности по отсекам лодки прошла команда командира — «Боевая тревога» и для верности еще сигнал морского ревуна.
- Я вспомнил комсомольскую молодость. В 1932 году на линкоре «Марат» в Кронштадте нам, «шефам» корабля, демонстрировали подготовку корабля к бою. Такой же ревун и та же команда «Боевая тревога».
- Обмениваясь короткими фразами, мы трое неудобно сидели, прижавшись к холодному металлу шахты. Королев явно хотел «подать» себя и свою технику: смотрите, мол, как мы верим в надежность своих ракет.
- В шахте скребло и громыхало при работе «рогов и копыт» на подъем. Мы напряглись в ожидании запуска двигателя. Я ожидал, что здесь рев двигателя, струя пламени от которого устремлялась в шахту, даже на нас произведет устрашающее впечатление. Однако старт прошел на удивление тихо.
- Все обошлось! Люки открылись, появился радостный командир, поздравляя с удачным пуском. С места падения уже доложили. Теперь уточняют координаты. Телеметрические станции вели прием. По предварительным данным, полет прошел нормально.
- Это был восьмой или девятый пуск Р-11 ФМ с этой первой ракетной подводной лодки.
- После пуска напряжение у всех сразу спало. Финогеев, не впервые участвовавший в пусках с этой лодки, широко улыбаясь, спросил меня: «Ну как, отпустило?». «Да, — ответил я, — это, конечно, не из бетонного бункера пускать».
- Действительно, психологическое напряжение перед таким морским пуском не может идти ни в какое сравнение с пуском наземной ракеты.
- Лодка возвращалась на базу, а нас всех пригласили на подводный обед. Настроение у нас и офицеров в тесном кубрике за обедом было отличное. Королев от души хвалил селедку и макароны по-флотски. Командир пошутил, что он сам таких вкусных макарон по-флотски не помнит. Через три года, пообещал Королев, не нужно будет всплывать. Можно будет пускать ракеты из подводного положения. Давно все это было, многих тех разговоров и шуток не извлечь из памяти. Но хорошо запомнилось редкостное ощущение счастья. Да не личного, а вот такого общего, сближающего, сплачивающего совсем разных людей. Может быть, это исходило от Королева, которого я вообще не мог вообразить счастливым. Здесь, на лодке, за столом после пуска он излучал это чувство. Ни в прошлом, ни в будущем я его таким счастливым не помню.
- Из Северодвинска мы отправились в Архангельск на заводском катере. Штормило, и нас троих укачало. На Королева качка не действовала, и он над нами подшучивал, предлагая выпить. Но в глотку ничего не шло. Наконец, добрались до аэропорта, где нас ждал свой самолет. Экипаж обрадовался, что мы можем отдохнуть в гостинице. Архангельск по погоде не выпускает, а Москва из-за тумана не принимает. Несмотря на справедливость запретов на вылет, Королев не успокоился. О том, чтобы ночевать в аэропорту или гулять по Архангельску (что мы, ни разу его не видевшие, были бы не прочь сделать), не могло быть и речи. Он отправился к начальнику аэропорта, пробился по ВЧ-связи к командующему военно-воздушными силами и какими-то доводами убедил его, чтобы нам дали разрешение на вылет.
- Через час мы вылетели, а приземлившись на своем аэродроме в Подлипках (теперь здесь, на бывшем летном поле, размещен головной институт — ЦНИИМаш), убедились, что никакого тумана нет.
- Вскоре многие из нас испытали горькое чувство прощания с романтической морской тематикой. Трезво взвесив возможности и погружаясь все больше в проблемы межконтинентальной ракеты, с согласия Совета главных, было решено выйти с предложением о создании специального КБ по морским ракетам. Королев рекомендовал на должность главного конструктора Виктора Макеева. Это предложение было принято.
- С того памятного похода мне уже ни разу не довелось бывать на ракетных подводных лодках.
- По рассказам знакомых участников походов на современных атомных подводных ракетоносцах, условия жизни очень непростые. Мы тогда были в очень коротком походе на дизельной лодке. Я впервые ощутил, насколько же легче служить наземным ракетчикам, как бы ни было трудно на земле и в различных бункерах и шахтах, условия обитания на подводной лодке во сто крат тяжелее.
- Наше ОКБ-1 вместе с ЦКБ-16 и небольшой группой военных моряков в 1950-е годы положило начало совершенно новому виду стратегических военно-морских сил. В современной стратегии и политике атомные подводные ракетоносцы играют не меньшую роль, чем Сухопутные ракетные войска стратегического назначения. Создатели подводного флота, морских ракет и военные моряки-подводники достойны самого высокого уважения. И вспоминать об их героических буднях следовало бы не только при сенсационных описаниях аварий подводных лодок.
Далее...