ПОЧЕМУ Я ХОЧУ ЛЕТЕТЬ В КОСМОС

Олег КАЗАНЦЕВ (г. Улан-Удэ, журналист информационного центра):

Я — КОСМИЧЕСКИЙ «ЗАЯЦ»

Писать о себе трудно, но в данном случае автобиографические данные необходимы. Никуда не деться. Я — космический «заяц». Так меня, ученика 6-го класса 1-й карагандинской школы, окрестили в 1969 году корреспонденты центральных газет.

Случилась эта история, когда из космоса ждали В.А. Шаталова и А.С. Елисеева. Мой отец тогда работал редактором газеты «Индустриальная Караганда» и взял меня с собой в гостиницу, где жили корреспонденты, приехавшие встречать космонавтов. В номерах шли оживленные разговоры, в которых примерно проигрывались структуры будущих материалов. Мое любопытство было замечено. Не помню сейчас, кому пришла мысль оживить мною встречу космонавтам после приземления. Тогда полеты начинали становиться обычными. Буквально за несколько дней до Шаталова и Елисеева вернулись на Землю еще два экипажа. Сейчас я предполагаю, что происходило это примерно так.

— Хорошо бы взять ребенка. Это бы оживило репортаж.

— Да, а если не пропустят?

— Ну, это еще не причина, чтобы не попытаться. Ко мне подошел бородатый дядя Слава (Ярослав Голованов, в то время спецкор «Комсомольской правды»), положил руку на плечо: «Хочешь поехать на встречу?»

От избытка чувств я только смог кивнуть головой. У дяди Славы зашевелилась борода.

— Приходи завтра в три, — ласково пригласил полковник со звездой Героя Советского Союза на груди. Как я потом узнал, корреспондент «Правды» Сергей Александрович Борзенко.

Трудно сейчас представить то, что я пережил до трех. Ехать хотелось и не хотелось, я радовался и страшно трусил. Но, несмотря на переживания, задолго до назначенного времени я с фотоаппаратом стоял у гостиницы.

Наконец появился автобус, и бородатый дядя Слава приказал: «Лезь под лавку».

Я втиснулся в автобусе под сиденье. Дядя Слава мне тогда казался страшно авторитетным и очень старым. Трудно было понять, как он работал в молодежной газете. Сейчас, в наше уже время, когда я его вижу по телевизору, он мне кажется гораздо моложе.

Лежать под сиденьем было неудобно и страшно, к тому же темно. Это меня закрывал от посторонних глаз полой своей шинели Борзенко. Когда проехали пропускной пункт, где проверяли документы, и я перестал ощущать запах сапожного крема от обуви проверяющих, Голованов продолжал инструктаж:

— Когда приземлится вертолет и все, толкаясь, бросятся к нему, ты тут же выскакивай и пробивайся к космонавтам, лезь между ног. Будут спрашивать, откуда, — он немного подумал, — говори, из «Пионерки».

Так я и сделал. На посадке ко мне снова подошел дядя Слава и спрашивает громко: «Откуда ты, мальчик?» Я сообразил, что спрашивает он для окружающих, для проверяющих, для космонавтов. Я смекнул, что это для алиби. «Из «Пионерки»», — громко отвечаю. Тут он как закричит: «Товарищи, среди нас космический «заяц»!»

Я обомлел от такого предательства. А Голованов меня к космонавтам подталкивает и кричит им: «Ребята, вас из «Пионерки» встречают».

Хочешь стать космонавтом?

Тут Владимир Александрович Шаталов подзывает меня к себе: «Ну, иди-ка сюда, как тебя зовут? Давай, фотографируй...»

У меня сердце упало. «Я уже всю пленку истратил», — отвечаю. Владимир Александрович крикнул корреспондентам: «Эй! Большие дяди, дайте пленку маленькому корреспонденту». А Алексей Станиславович Елисеев улыбается и говорит: «Да ладно, не надо, пусть лучше его с нами сфотографируют. Давай сюда».

В.А. Шаталов об этой встрече не забыл рассказать в своей книге «Трудные дороги космоса». Он вспоминает об этом случае с маленьким пареньком среди взрослых фотокорреспондентов.

А маленький паренек в тот день возвращался с аэродрома, как триумфатор, в лучах славы. Ехал я как раз на том сиденье, под которым лежал. Сидел рядом с Сергеем Александровичем Борзенко, корреспонденты подшучивали надо мной, а он сказал серьезно: «Сегодня начало твоей журналистской биографии. Когда-нибудь ты напишешь об этом, вспомнишь этот день». Потом погладил меня по голове и добавил: «И в космос ты полетишь, я верю».

Далее...