НОВИЧКИ НА КОСМОДРОМАХ

Юрий КРИКУН:

СЕВЕРНЫЕ ВОРОТА В КОСМОС

— Ключ на старт!
— Есть ключ на старт...
— Ключ на дренаж! — Ключ на дренаж...
— Продувка!
— Есть продувка...
— Зажигание!
Стрелки лениво передвинулись в соседние секторы шкал. Фотоаппаратура вспотела, зажатая плотно в ладонях. Эта команда означала, что пути назад уже нет, что через мгновение...
Рвущийся вертикально вниз столб огня ударил в газоотводный канал, ракета вздрогнула, «задышала». Из дюз, в этот миг почти неслышимые в разрывающем барабанные перепонки реве газов, рванулись на волю мохнатые молнии.
Эпицентр, в который с небольшой высоты било рваное рыжее пламя, уже не дымился, а кипел. Казалось, еще мгновение — и огромная стальная гора стартовой установки не выдержит, превратившись в клокочущее мутное озеро из бетона и стали. Земля выла, а точнее, плакала и стонала. Шли роды. И создавалось впечатление, что планета передумала отпускать на орбиту свой искусственный спутник.
Ударная волна огромной силы буквально вжала нас в землю, спалив жаром лица тех, кто добивался права остаться в 180 метрах от старта. Огненный смерч, навалившийся на тело, медленно жег глаза, заставив на мгновение забыть про фото— и кинокамеры, словно издеваясь над нами, неразумными репортерами, посмевшими решиться на столь дерзкий шаг — присутствовать при рождении небесного тела.
Но выстояли и, приподнявшись на локтях, вновь взвели затворы. Смерч бросился в атаку еще раз, потом остановился в нескольких сантиметрах от лиц, будто раздумывая, а в своем ли уме эти люди, стоящие у черты смерти. И, видно, решив, что нет, умчался обратно к месту схватки ракеты и стартового комплекса.
А схватка набирала обороты. Мертвое боролось с мертвым, железное — с железным. И я понял, что на наше место следовало бы привезти писателей-фантастов, дабы дать им возможность не придумывать, а увидеть ворота ада.
Космический корабль, как перевернутый вулкан, извергающий огонь, висел над золотым лесом, и, когда показалось, что еще чуть-чуть, и его громада опрокинется прямо на нас, — он, наконец, рванулся вверх, словно разрывая невидимые, связывающие его с Землей канаты, и умчался в усыпанный жаркими точками звезд холод вечной ночи.
...Генерал приехал минут через пятнадцать, посмотрел на наши промокшие от пота и жары куртки, покрутил головой, усмехнулся:
— А я говорил, говорил.
Да, командир космодрома предупреждал. Трижды после своего разрешения остаться на месте старта сам приезжал к нам с НП, просил уехать. Дважды присылал адъютанта. Минут за двадцать до старта появился вновь:
— Ладно. Поиграли в космонавтов, и хватит. Верю — герои. А теперь на НП.
Но мы отказались. Наотрез. Гордо. Даже головы в его сторону не повернули. «Ах, Иван Иванович! Не знаете вы нашего брата». Командир постоял, подождал. Понял, что ничего от нас не добиться, и решительно двинулся к Тане Иотко, звукооператору нашего документального фильма о космическом конкурсе, единственной из женщин, посмевшей остаться в зоне № 2.
— Уедемте, Таня. Ни одна женщина не оставалась здесь. Никогда. Это опасно. Смертельно опасно.
— Не уеду.
— Ну как знаете, — рассердился Олейник и уехал.
И вот сейчас, чуть щуря в улыбке усталые глаза, он с любопытством рассматривает нас, растрепанных и обескураженных увиденным. Потом, зная, что часов на пять наши барабанные перепонки вышли из строя, выразительно стучит пальцем по крышке часов: мол, время 19.05 и, значит, ровно девять часов до старта «Интеркосмоса», а нужно еще переодеться, поужинать, успеть на Государственную комиссию и спешить на вывоз «Циклона»...

Гостеприимство Байконура общеизвестно. Это самый посещаемый советский космодром. С его смотровых площадок участникам конкурса посчастливилось увидеть старты двух «Союзов», уносящих в космос сначала Александра Викторенко с Александром Серебровым, потом Анатолия Соловьева с Александром Баландиным. Но к типичным и привычным восторгам, которыми сопровождается обычно ракетный гром, в этот раз подмешалось недоумение. Журналисты снова почувствовали себя «вторым сортом» по сравнению с зарубежными коллегами, занимающими за свою валюту, как говорится, лучшие места. И что это, как не продолжение той линии, которая обозначилась в японском контракте Главкосмоса?

Далее...